Выдающийся дирижёр современности, народный артист России Владимир Александрович Понькин любезно согласился дать мне интервью. Беседа состоялась 9 января 2019 года. Ниже приводится её аудиозапись и стенограмма.
Вот в чём, как сказать, сущность великого дирижёра? Вот вы сами, когда слушаете чьи-то записи, вот как вы понимаете, что это действительно великое исполнение, вот, именно дирижёра? Это же надо очень тонкое ухо иметь. Вот, в двух-трёх словах скажите, в чём, вот, сущность великого дирижёра?
Вы знаете, определить, насколько это великое, сможет только время. Потому что шедевр в переводе с французского означает “идущее впереди” и “классическое“. А что такое классика? Это то, что проверило время и то, что любимо людьми всё время. Поэтому здесь очень важно, как определить: великое это исполнение или нет? Очень просто. Вот, вам нравится это? Ради бога. Прекрасно! Но тогда вам надо аргументировать для себя, чем оно вам понравилось. И достаточно ли убедительно оно вас подвигло на такие возвышенные чувства. Поэтому… А музыка ведь особенно влияет на, на человека через эмоциональное. И, допустим, та же архитектура. Великая архитектура. Скажем, греческая. Ведь она же тоже нас, как бы, нас возбуждает в возвышенных чувствах. И, таким образом, мы определяем, что, допустим, тот же Парфенон или храм Зевса, который стоит рядом, который полностью разрушен. Но, всё равно, это настолько производит огромное впечатление. Я ведь своих студентов, всех, заставляю через любовь к архитектуре воспитывать в себе чувство прекрасного и чувство созидания. Потому что форма, форма архитектурная… Она рождает правильное, во всех пропорциях правильное отношение к великой музыке или к великим произведениям искусства. Так что, это всё очень тонкий, комплексный подход к понятию, что такое прекрасное, что такое… Нет, вот именно, как прекрасное, необходимо для человека. Ведь, если мы, допустим, сегодня можем наблюдать, как люди, допустим, восхищаются одним произведением, то через несколько лет оно вдруг уходит из нашей памяти, из нашего сознания. Вот это, это уже не классика. Однако надо подождать ещё несколько лет для того, чтобы — мало ли — а вдруг возникнет любовь? Понимаете? Ведь у нас столько стёртых из памяти вещей, шедевров, эпизодов, которые могут влиять на нас исключительно как, как прекрасное, как эстетически нам необходимое. Потому что мы — живые люди. И нам прекрасные эмоции, эмоции возвышенные очень нужны.
Потом…
Напрасно говорят… Да?
Ещё такой вопрос. Тоже не очень сложный. Т.е. вам не надо будет долго искать на него ответ. Вот, допустим, абсолютный слух: нужен ли он великому дирижёру? Вот у вас абсолютный слух или нет? Вот, вообще, какую роль играет он для управления оркестром?
У меня… (Смеётся) Дело в том, что абсолютный слух крайне необходим. У меня помимо этого ещё… Ну, не хочу хвастаться, но очень тонкий слух. Т.е. это необходим… Слух должен быть гармонический, мелодический, абсолютный. Именно абсолютный. Т.е. когда вы работаете с оркестром или с группой, вы должны немедленно отреагировать на неправильные ноты или на нечистую интонацию. Поэтому абсолютный слух — обязателен!
Да, да… Ну, и если взять великих композиторов, таких как Шостакович, Моцарт, они тоже отличались уникальным слухом. У них, вообще, объёмный был слух.
О, да! О, да! Не только. Дмитрий Дмитриевич вообще, вот, на, на нашей памяти. Множество свидетелей говорят об этом, что он, например, при исполнении его гениальной Восьмой симфонии в tutti, там где оркестр звучит в полном объёме и громко на forte, он услышал, что арфа (представляете? Арфа ведь очень тонкий инструмент), она играла не флажолетами (это такие полутона, лёгонькие. Когда касается пальчик один половины струны, другой извлекает лёгкий, тонкий звук). И он услышал, что арфистка играла натюрель, т.е. обыкновенным звуком, не флажолетами.
Да вы что?!
Можете себе представить?!
Да, потрясающе, потрясающе!
Поэтому это, на мой взгляд, суть необходимое.
И я, вот, ещё вам хочу сказать не вопрос, а такой, так сказать… Вот, вы же, если я не ошибаюсь, “Холодное лето пятьдесят третьего” это же вы дирижировали?
Да.
Аха. И вот у меня был такой дальний родственник, ветеран войны Хажетдин Баймендин. Он за Ленинград воевал. Т.е. в годы войны. И он говорит: “Это — хороший фильм!” Т.е. он человек из той эпохи и он этот фильм похвалил. Т.е. когда такие люди хвалят, это тоже для меня высшая оценка. Значит, это хороший фильм.
Конечно! Это, это очень большой комплимент. Конечно, бесспорно!
Тем более, он сам историк КПСС, а его старший брат сидел в ГУЛаге. Т.е. он и хорошую сторону советской власти видел, и плохую. Т.е. он диалектически смотрит на эти, смотрел на эти вещи.
Бедняга! Я сочувствую. Ну, если они живы, от меня огромный привет и низкий поклон!
Ну, к сожалению, они уже не с нами. Но они долгожителями были, по девяносто лет прожили.
О, да! Тяжело…
Ну, это время… Спасибо вам огромное!
Лично мне особенно понравилось, что маэстро Понькин придерживается мнения об общественно-исторической значимости искусства, а не исповедует субъективистскую концепцию Ars gratia artis (“Искусство ради искусства“). И ещё. Вспоминаю, как в 2011 году великий дирижёр Зубин Мета был удостоен персональной звезды на аллее звёзд Голливуда. На той торжественной церемонии присутствовал его друг, легенда кинематографа Кирк Дуглас. А ведь Владимир Александрович тоже заслуживает подобной награды. Достаточно вспомнить его самобытные дирижёрские работы, связанные с величественной музыкой к таким культовым фильмам, как “Холодное лето пятьдесят третьего” и “Слуга“.
Discover more from TriLingua Daniyar NAURYZ
Subscribe to get the latest posts sent to your email.